Репортаж The New Times со слушаний по «Болотному делу»
В Мосгорсуде продолжаются слушания по делу о так называемых массовых беспорядках на Болотной площади 6 мая 2012 года: свои доказательства представляет обвинение. 9 июля выступил первый свидетель, который не выдержал натиска защиты, и судья перенесла допрос на следующий день.
Публики на «Болотном процессе» с каждым днем становится все больше. Речь, конечно, не о сотнях посетителей и, увы, не о тысячах — о нескольких десятках. Зал вмещает не больше сорока человек, а кроме родственников приходят друзья подсудимых, журналисты, политики, правозащитники. Атмосфера в зале уже не такая гнетущая, и приставы, кажется, чуть привыкли к адвокатам и публике и не бросаются, как коршуны, когда кто-то из друзей или сочувствующих в перерыве обращается к подсудимым со словами поддержки или с вопросами.
День шестой
Как только в зале № 338 закрывается дверь, из совещательной комнаты выходит судья Никишина, чуть томным голосом объявляет перекличку адвокатов и подсудимых, замечает, что одна из подсудимых, Мария Баронова, как всегда, опаздывает, а кто-то из адвокатов еще едет в метро, и его коллеге приходится брать на себя защиту его клиента.
Судья объявляет перерыв до прихода Бароновой. Минут через пятнадцать появляется Маша. Она вбегает в зал, усаживается на свое место рядом с «аквариумом» и рассказывает подсудимым последние новости. «Слышали, что взломали твиттер администрации президента Обамы?» — спрашивает она. Кто-то из «аквариума» отвечает: «Да! А Путин найдет себе убежище в Париже».
Приставы на удивление милостивы: общение Бароновой с мальчиками в «аквариуме» не прерывают.
Перерыв заканчивается, снова входит судья, журит Баронову за опоздание, а та объясняет его тем, что живет на последнем этаже и у нее протекла крыша. «Обещаю, что буду вести себя прилично», — заявляет Баронова. «Вы это уже обещали», — снисходительно улыбается судья и, наконец, начинает процесс.
Мобильные телефоны дружно перестают работать: как объяснит мне позже один из судебных приставов, в Мосгорсуде установили специальные глушилки.
Абсурд, возведенный в систему
Прохлада кондиционера через час сменяется духотой. Голос прокурорши, бубнящей себе под нос, усыпляет. Ощущаешь себя, как на подводной лодке: в зале нет окон. Постепенно привыкаешь и к клетке-«аквариуму», в которой, прижавшись к друг другу, сидят десять человек, и к абсурду самого этого процесса, к которому вроде бы, в принципе, нельзя привыкнуть.
Вот, например, молодая загорелая прокурорша с длинными накрашенными ресницами, в короткой юбке и туфлях на каблуках, зачитывает судебно-медицинскую экспертизу в отношении омоновца Андрея Архипова, который выступал на прошлом заседании. Этому омоновцу на Болотной площади неустановленные лица «попали камнем в лицо», и у него «ушибленная рана» на подбородке. При этом, как говорится в экспертизе, рана представляет собой всего лишь «кратковременный вред здоровью человека». А сама судебно- медицинская экспертиза была проведена в отсутствие этого омоновца, что само по себе тоже абсурд.
Адвокаты по очереди возражают, призывая судью признать эту экспертизу «недопустимым доказательством» и приводя множество аргументов. Во-первых, прокуроры читают историю об ушибленной ране Архипова по копии медицинской экспертизы, а на вопрос подсудимого Кривова (одетого в белую майку с надписью Khodorkovsky go home), где находится оригинал экспертизы, ответить не могут — или не хотят. Во-вторых, пострадавший омоновец на предыдущем заседании говорил, что не знает никого из подсудимых и не считает, что «пострадал» именно от них.
«Он пострадал вообще от «массовых беспорядков», — объясняет The New Times адвокат Дмитрий Аграновский, — и большинство пострадавших, которые значатся в этом деле, также пострадали не от конкретных лиц и не от наших подсудимых, а от неустановленных лиц. В соответствии с решением пленума Верховного суда от 26 июля 2010 года, необходимо выяснить, каким образом эти так называемые пострадавшие получили свой статус».
Судья Никишина, выслушав возражения защитников и подсудимых, отказывается признать судебно-медицинскую экспертизу недопустимым доказательством, тем самым принимая сторону трех прокуроров. Зрительный зал не выдерживает и разражается смехом — судья совершенно очевидно поддерживает обвинение. Никишина реагирует моментально: «Бородатый мужчина в третьем ряду, покиньте зал!»
«Я?» — удивляется артист Кирилл Козаков. Он и вправду смеялся, но вместе со всеми. «Да, вы!» — ехидничает судья.
Козаков встает и машет рукой тем, кто остается в «аквариуме».
Прокурорша зачитывает еще какие-то бумаги, имеющие отношение к организации акции 6 мая 2012 на Болотной.
В это время адвокат Самарин читает «Новую газету», адвокат Макаров — какую-то толстую книгу на английском языке, кто-то из активистов передает присутствующим в зале заявление в Еврокомиссию о недопустимости продолжения «пыточного суда» по «Болотному делу». Все подписывают.
Прокурорша заканчивает чтение.
«С учетом того, что подсудимые у нас уже достаточно долго находятся в зале, перерыв на полчаса», — провозглашает судья, демонстративно обозначая, что ведет себя в высшей степени гуманно.
Обвиняемых уводят в конвойные «стаканы», публика расходится: кто курить, кто обедать. Подсудимая Александра Духанина с электронным браслетом на ноге, в лимонного цвета накидке, садится на лавочку в холле суда, оживленно о чем-то беседует и обнимается со своим женихом.
Родственники подсудимых шепчутся, что должен был прийти представитель американского посольства, но его никто не знает в лицо, так что неизвестно, пришел он на это заседание или нет.
Алексей Навальный пришел в Мосгорсуд к началу процесса, но в зал заходить не стал: он свидетель по делу. О том, что он пришел поддержать «узников Болотной», им расскажут адвокаты. Через несколько часов становится известно, что в офис основанного Навальным Фонда борьбы с коррупцией пришли с обыском из Следственного комитета.
Первый свидетель
После перерыва прокуроры начинают допрос своего первого свидетеля — «важняка». «Дмитрий Дейниченко, начальник центра спецназначения ГУ МВД», — представляется он. Во время событий 6 мая 2012 года Дейниченко был заместителем начальника управления ГУ МВД РФ по Москве и заместителем начальника оперативного штаба по охране порядка на митинге.
Дейниченко рассказывает, что присутствовал на совещании в мэрии Москвы 4 мая, когда обсуждались детали проведения митинга с его организаторами, а на следующий день разработал план по охране общественного порядка. Именно в рамках этого плана, по словам свидетеля, в сквере перед Болотной площадью была установлена ограничительная цепочка из полицейских, которые, по словам Дейниченко, сдерживали желающих прорваться на Большой Каменный мост.
Дейниченко признается, что хорошо слышал, как организаторы митинга, в частности Сергей Удальцов, призывали людей идти на Кремль, чтобы устроить массовые беспорядки.
«Применялась ли сила со стороны митингующих в отношении полицейских?» — спрашивает свидетеля кто-то из адвокатов.
«Как видно из видеозаписей, во время прорыва участники акции бросали куски асфальта, использовали газовые баллончики», — вспоминает Дейниченко.
«Так вы свидетель событий или телевизор смотрели?» — уточняет адвокат Макаров.
«Я находился на улице Серафимовича, я сам все видел», — быстро поправляется Дейниченко.
Но адвокаты не унимаются.
Дмитрий Аграновский: «Вы сказали, что обнаружили у организаторов митинга палатки. Почему вы их отобрали? Это что, запрещенные предметы?»
Дейниченко: «Организаторы сказали, что не имеют отношения к этим палаткам».
Аграновский: «На основании каких законодательных актов вы похитили эти палатки и доставили их в ОВД «Якиманка»? Что такое «ограничивающая направляющая цепочка ОМОНа», которую вы выставили в сквере, куда не смогли пройти люди? Это ведь не было согласовано с организаторами акции. Они устроили сидячую забастовку именно потому, что им не давали пройти в сквер. В связи с чем вы выставили эту цепочку?»
Дейниченко выслушивает все вопросы и молчит. Зал смеется.
Маша Баронова продолжает экзекуцию: «Вы правду говорите?»
Свидетель снова не отвечает.
«Почему в справке по результатам обеспечения общественного порядка и безопасности в г. Москве 6 мая 2012 года, которую вы подали своему руководству, вы написали, что чрезвычайных происшествий не было?»
В ответ — опять молчание.
Адвокаты продолжают атаковать свидетеля вопросами, а судья их почти не ограничивает. Через полтора часа Дейниченко устает и умоляет судью: «Мне нужно уходить». Никишина, смилостивившись, переносит его допрос на следующий день.
«Свободу, свободу! — кричат из коридора суда не попавшие в зал активисты и ожидавшие окончания заседания, чтобы успеть прокричать именно эту фразу. Подсудимые в «аквариуме» машут руками своим матерям, отцам и женам. Адвокаты дают комментарии. Жизнь продолжается. А на улице курят два судебных пристава — молодой и постарше. Один объясняет другому, что происходит в зале № 338: «Удальцов — это их лидер. Он готовил переворот…»
