Российские колонии ещё больше защитили от посторонних глаз. Адвокатам запретят во время встреч с заключёнными использовать гаджеты. Теперь доказать наличие пыток в пенитенциарном учреждении будет сложнее.
Госдума приняла закон, запрещающий адвокатам приходить на свидание к своим подопечным с телефонами. Юристы видят в этом жесте политический контекст и ущемление своих прав и прав осуждённых.
Необходимость внесения изменений в статью 89 Уголовно-исполнительного кодекса о свиданиях с осуждёнными подавалась авторами-единороссами как мера, упрощающая обращение в ЕСПЧ. Инициатива разрешила допуск в колонии юристов без адвокатской корочки, которые представляют интересы заключённых в Европейском суде. Правда, специалисты отмечают, что сотрудники ФСИН все равно смогут обойти новую поправку, так как доверенность на представительство в ЕСПЧ заверяется лишь подписями юриста и его клиента. Сам Европейский суд не выдает никаких подтверждений «с печатями».
«Администрации колонии ничего не помешает сказать, что мои документы оформлены ненадлежащим образом. Тем не менее наличие в законе прямого указания допускать нас к доверителям лучше, чем ничего», — прокомментировала «Коммерсанту» юрист ПЦ «Мемориал» (внесен в реестр иностранных агентов) Татьяна Глушкова.
Вместе с благостной поправкой в обновлённую версию кодекса вошёл и пункт, запрещающий адвокатам пользоваться гаджетами во время свиданий с заключёнными. Юристы не смогут вести фото- и видеосъемку или аудиозапись. Копировать материалы личного дела осужденного разрешено только в специальном помещении, заключённые к процессу не допускаются.
Как отметил в разговоре с «Фонтанкой» вице-президент адвокатской палаты Ленинградской области Денис Лактионов, и до изменений в законодательстве несмотря на отсутствие запрета, адвокатам стоило больших усилий пронести телефон в колонию. «Только когда человек хорошо подкован и убедителен в своей аргументации, тогда это получалось, — говорит Лактионов — Это было на уровне разрешённого права, теперь можно только сожалеть о том, что мы идём в обратную сторону от тех достижений в защите прав граждан, которые оказались в местах лишения свободы. Ущемлены и права адвокатов, у нас должна быть возможность фиксировать то, с чем мы сталкиваемся. Хочется сказать, не дай бог оказаться в колонии тому, кто принимает подобные законы и он поймёт, что такие вещи очень сильно вредят правам человека, потому что законности и порядка в местах лишения свободы все меньше».
Один из авторов поправок, депутат Анатолий Выборный заявлял, что запрет на гаджеты поможет в борьбе с тюремными колл-центрами. «Мы сталкиваемся с множеством мошеннических звонков из мест лишения свободы. Тысячи таких преступлений совершаются с использованием средств связи. Мы же в этой ситуации должны адекватно принимать соответствующие меры реагирования? Конечно, должны», — говорил он. По словам депутата, инициатива должна «в принципе исключить возможность, когда кто-то может пронести телефон в колонию».
«С точки зрения ФСИНа, это может быть и правильно. Всякие адвокаты бывают, и телефон протянут, и дадут в нарушение инструкции УИК позвонить и поговорить, — рассуждает адвокат Серей Афанасьев. — Есть порядок, предусмотренный законом, когда осуждённый может говорить с родственником».
По словам адвоката Дмитрия Динзе, запрет на гаджеты в первую очередь усложнит фиксацию пыток в российских колониях. «Много фотографий делали адвокаты и правозащитники, как показывает практика, побои не фиксируют врачи из медицинских частей. На основании тех фотографий мы могли привлекать специалистов для первоначальной диагностики относительно следов и их происхождения, — отмечает Динзе. — Единственное, что у нас сейчас остаётся — это описывать окрас, форму, место расположения следов побоев. Измерять линейкой, брать патолого-анатомические карты человека и фиксировать следы на этих картах. Но, к сожалению, всегда можно сказать, что это субъективное восприятие и никаких следов нет. Соответственно, адвокат ошибался или у него нет достаточной квалификации для этого».
«В случае жалобы осужденного, например о причинении ему побоев, мы теперь не сможем зафиксировать это, а можем только написать заявления начальнику колонии и в медчасть с просьбой зафиксировать повреждения. Но это очень сложный процесс и непродуктивный. Сегодня заявление поступило, завтра его зафиксировали, передали медику. Медик, если добросовестный, сразу сходит, а может и через несколько дней, когда нечего будет фиксировать. Получается, мы связаны по рукам и ногам», — комментирует и адвокат коллегии «Де ЛАТА» Евгения Бурмасова.
С этой позицией не согласен адвокат Сергей Афанасьев. По его словам, кроме телефона есть «масса других законных способов» заявить о пытках. «Жалобы и обращения к руководству колонии, прокуратуру, надзирающему за колонией. Это так кажется, что телефон нужен, чтобы фиксировать пытки. Я даже представить не могу, что я приду, а мой подзащитный скажет, что его пытали. Я тогда такое устрою вокруг этой истории и куда они денутся?» — сказал он.
Опрошенные «Фонтанкой» адвокаты называют решение о запрете гаджетов «политическим» и связывают его с ситуацией вокруг Алексея Навального.
Правозащитники из Московской Хельсинкской группы и «Руси сидящей» (организация признана иностранным агентом) направляли в Госдуму отзыв на законопроект. Авторы ссылались в документе на шестой доклад комитета против пыток ООН, в котором говорится, что в России тюремные врачи зачастую не проводят или не имеют возможности провести надлежащее и конфиденциальное освидетельствование травм, причиненных в результате пыток, а просьбы заключенных о привлечении независимых медиков отклоняются администрацией.
«Аудио-, фото- и видеофиксация, осуществляемая адвокатом, является по сути дела единственным эффективным способом первичного документирования пыток. В настоящее независимое освидетельствование лица, заявляющего о применении к нему пыток, зачастую недоступно», — отмечается в заключении.
Впрочем, по словам главы юридического департамента «Руси сидящей» Ольги Подоплеловой, подобные запреты есть и в других странах, например в США и Норвегии. «Эти запреты уравновешиваются несколькими факторами, — объяснила Подоплелова. — Во первых, процедура расследования фактов пыток более прозрачна и эффективна. Во вторых, если есть запрет на пронос своей техники, можно воспользоваться той, которую предоставляет администрация учреждения. То есть в любом случае российский запрет далеко не равнозначен тому, что практикуется за рубежом».
