Яркую, ухоженную, одетую с иголочки москвичку Елену Панову трудно представить за решеткой, в тюремной робе, на шконке. Ей тоже казалось, что пословица «От тюрьмы не зарекайся» — это всего лишь присказка, которая к ней не может иметь никакого отношения. Год назад она вышла на свободу после четырех лет заключения и теперь понимает, что один из самых важных навыков — умение защитить себя от произвола системы, который может коснуться каждого. Почти сразу она поступила в Школу общественного защитника, созданную фондом помощи осужденным и их семьям «Русь сидящая». Елена уверена, что эти знания нужны всем, потому что даже она, юрист с 30-летним опытом, наделала ошибок, внезапно оказавшись фигурантом уголовного дела. Потому что такому не учат в университетах.
Елена Панова окончила юрфак МГУ в конце 80-х. Специалист по гражданскому праву с большим опытом. На заре карьеры работала в прокуратуре, потом в крупных корпорациях. А последние десять лет вела собственную юридическую практику. Клиенты передавали ее из рук в руки. Дел хватало. Около десяти лет провела за границей с мужем, офицером СВР, сопровождала его в длительных командировках. Она оказывалась в зонах военных действий в Индонезии и Мьянме, а из Конго их эвакуировал французский легион под обстрелом гранатометов. «Но то, что я пережила в последние годы в родной стране, было хуже и страшнее», — признается Елена.
А был ли мальчик?
Начиналось все как обычно. Давняя знакомая Пановой порекомендовала Елену своим соседям, которым нужна была юридическая помощь в наследственном деле. Дело Елене показалось проходным. Но простая история неожиданно переросла в многотомное уголовное дело, в котором трудно разобраться сразу.
К Елене обратилась молодая женщина, Олеся Азизова, в одиночку воспитывавшая четырехлетнего сына, из небольшого городка в Тульской области. По ее словам, отцом мальчика был крупный предприниматель, совладелец известной сети супермаркетов Евгений Мыльников. В браке они не состояли, но ребенка Мыльников признал еще в 2010 году. У Азизовой на руках было решение бутырского суда об установлении отцовства. Поскольку Мыльников признавал себя отцом добровольно, экспертизу ДНК не делали. В конце 2012 года Мыльников скоропостижно скончался. Азизова о смерти бывшего возлюбленного узнала не сразу. К тому моменту, когда она обратилась за помощью к юристу, шестимесячный срок заявления о праве наследования был пропущен. Интерес мамы мальчика был простой: восстановить пропущенный срок и поучаствовать в разделе наследства. Елена сразу предупредила клиентку, что шансов мало, поскольку уважительных причин пропуска срока не было. Но решили попробовать. Елена подала заявление в суд о восстановлении срока и принятии наследства в интересах ребенка. Наследственная масса, по словам Елены, состояла из «однушки» в спальном районе, двух автомобилей и загородного участка с домом в России, а также крупного траста на неизвестную сумму за рубежом. Другие наследники — пожилая мама Мыльникова и его внебрачная взрослая дочь. На часть денег из траста было завещание в пользу мамы, дочки, водителя и горничной. Мальчика в завещании не было, поскольку он родился позже, чем оно было составлено. Потенциальная бабушка сразу категорически выступила против появления нового наследника, заявив, что ребенок к их семье отношения не имеет и ей про него ничего не было известно. От анализа ДНК она отказалась. Пока один суд рассматривал дело о восстановлении наследственного срока, в другом по инициативе представителя мамы умершего предпринимателя завертелась история вокруг дела 2010 года о признании его отцом. Была подана апелляционная жалоба. Из дела пропал квиток об оплате пошлины. В итоге спустя три с половиной года после вступления решения в силу иск Азизовой о признании отцовства посчитали неподанным, суд постановил запись об отцовстве изъять.
Затем якобы снова по обращению мамы Мыльникова в полицию началась проверка, в ходе которой было установлено, что дела 2010 года якобы вообще не было. Решение суда было просто подделано с целью завладеть наследством. Делом занялись сотрудники антикоррупционного главка ГУЭБ и ПК МВД РФ, которым в то время руководил генерал Денис Сугробов. Я пишу «якобы», потому что сейчас, спустя пять лет, в деле есть экспертизы, доказывающие, что пожилая мама предпринимателя в полицию не обращалась, ее подписи были подделаны на всех документах, были сфальсифицированы и сфабрикованы и другие доказательства против Пановой и остальных участников этого дела. Как оказалось позже, «сшитых» дел были десятки. Генерал Сугробов в 2014 году был снят с должности, а впоследствии осужден на 22 года (апелляция заменила их на 12), его заместитель Борис Колесников покончил с собой, осуждены и другие подчиненные генерала. В 2017 году следствие пришло к выводу, что Сугробов и Колесников разработали общую схему совершения преступлений, которая заключалась в фальсификации доказательств, являвшихся основанием для уголовного преследования. «Таким образом бывшее руководство управления создавало видимость успешного выполнения служебных задач», — объясняли в СКР.
Но тогда, в начале 2014 года, Елена Панова внезапно была признана главарем ОПГ. Помимо нее к группе были причислены мама мальчика Олеся Азизова, знакомая Пановой, которая их свела, и «некие неустановленные лица». Елену задержали всего на три дня раньше, чем сняли Сугробова. Из дела следовало, что Панова, узнав из неустановленных источников о наследстве, решила им завладеть, для чего и создала преступную группу. Попросила свою знакомую найти в 15-тысячном городке подходящую маму с ребенком с отчеством Евгеньевич, но с прочерком в графе «отец». Азизовой стали поступать звонки с угрозами и требованием забрать иск из суда. Она успела написать заявление об угрозах, записать видеообращение, а затем пропала вместе с сыном и мамой. Вот уже пять лет судьба этой семьи неизвестна. Все они находятся в федеральном розыске.
Поначалу все это казалось абсурдом. В деле появлялись какие-то рапорты, стенограммы прослушек разговоров, которых никогда не было, поэтому и не было аудиозаписей. Проводились обыски. А Панова оказалась в СИЗО-6. «Все, что мне предъявляли, было абсурдным. Но потребовалось время, чтобы собраться с силами и начать бороться за себя», — говорит Елена. Потому что когда с лязгом закрывается дверь камеры, чувствуешь полную растерянность и опустошение.
Рождение воительницы
Три года Панова билась за себя в СИЗО. По делу был вынесен обвинительный приговор. Пановой дали шесть лет. Она говорит, что это единственный в России приговор с таким сроком за мошенничество без ущерба, наказали за упорство. Год приговор не вступал в силу, трижды дело снималось с апелляционного суда и возвращалось в суд первой инстанции. Фактуры в деле было мало. А Панова отчаянно сопротивлялась. Из 14 томов 10 состоят из документов, написанных самой Пановой. В деле 298 ходатайств. Судебные протоколы по 400 листов. День и ночь в СИЗО она изучала уголовное право и уголовный процесс. Все, что когда-то учила в университете, давно выветрилось за ненадобностью, да и методов работы правоохранителей тогда таких не было. Дотошно разбирая свое дело по косточкам, строчила ходатайства. Потом стала помогать тем, кто сидел с ней вместе. Говорит, что за три года через нее прошли все крупные дела, в которых среди обвиняемых были женщины. Три месяца с ней в одной камере провела Евгения Васильева, проходившая по делу «Оборонсервиса».
После СИЗО по этапу ее сначала отправили в колонию в Чувашии, а потом в Пермском крае. Елена продолжала писать жалобы по своему делу, добиваясь пересмотра, везде помогала товаркам по заключению составлять жалобы и апелляции. Уже тогда она поняла, что, когда выйдет на свободу, будет заниматься только правозащитной деятельностью. После того как по написанным Пановой апелляциям было две отмены приговора, к ней выстроилась очередь.
«Когда я окунулась в судопроизводство, стала изучать приговоры и смотреть другие дела, помогать в написании апелляционных жалоб другим заключенным, я была шокирована масштабом фальсификаций. Я не могла себе даже представить, что можно так фабриковать дела на пустом месте. По моим оценкам, около 30 процентов сидит невиновных людей, еще 30 процентов сидят не за то, что совершили. Процесс доказывания и судопроизводства в том виде, в каком он должен быть, отсутствует. В делах просто излагают обстоятельства, подтягивая их нужным образом под конкретного человека, которого удалось зацепить, даже если он мимо проходил».
Пановой попадались дела, где к приговору по делу о наркотиках шел протокол по краже машины или в деле о хранении наркотиков в особо крупном размере не было веса изъятых наркотических веществ. В СИЗО вместе с Еленой какое-то время была 80-летняя бабушка, которая даже не понимала, что она находится в тюрьме. Думала, что в больнице, и спрашивала, когда ее выпишут. Она подписала все, что ей предложили подписать. Встретился приговор, где в деле было написано: «Цель создания организованной преступной группы — поддержание порядка и чистоты на улицах Москвы». С такой формулировкой судили человека за найм дворников-мигрантов.
«Я поняла, что не могу просто оставаться в стороне. Что у меня есть опыт и знания, чтобы помогать людям. Да, я не смогу помочь всем. Но даже если помогу нескольким людям, уже сделаю хорошее дело».
Отомстить системе
Осенью 2017 года Панова вышла по УДО, но продолжает бороться за свою полную реабилитацию и помогать тем, с кем была в заключении. В начале 2018 года на сайте фонда «Русь сидящая» она увидела информацию о наборе в Школу общественного защитника, прошла отбор и стала учиться. Говорит, что именно этих знаний даже ей, юристу с большим опытом, очень не хватало, когда она неожиданно оказалась фигурантом уголовного дела и наделала много ошибок вначале. Максимально прикладных. Разъясняющих по пунктам, как себя вести, что говорить и что делать, если вы или ваши близкие стали фигурантами какого бы то ни было дела. «Это уникальный проект. Дают максимально прикладной необходимый объем информации, который каждый человек в нашей стране должен знать. Очень жаль, что у школы нет ресурсов, чтобы обучение было массовым», — сокрушается Елена.
Школа общественного защитника готовит из обычных людей квалифицированных защитников. Человек часто оказывается беззащитен перед российской судебной системой. Не знает своих прав и законов, не имеет денег на хорошего адвоката. А адвокат по назначению может играть против своего же клиента. В этом случае на помощь могут прийти общественные защитники, которые в судебном процессе обладают теми же процессуальными правами, что и адвокат. Для общественных защитников их деятельность не просто работа. Они оказывают правовую помощь людям, попавшим в беду, потому что не могут оставаться в стороне. Елена Панова говорит, что для нее правозащитная деятельность теперь дело жизни и месть системе, которая проехалась по ней и продолжает давить десятки тысяч людей, обвиненных и посаженных по сфабрикованным делам.
Занятия в Школе общественного защитника проходят не только в Москве, но и в других городах России, куда с лекциями приезжают самые опытные юристы-практики «Руси сидящей». Для всех слушателей занятия в Школе общественного защитника бесплатны. Но на аренду помещений, раздаточные материалы и дорожные расходы необходимы средства. Давайте вместе поможем Школе общественного защитника работать и дальше. Чем больше людей сможет пройти обучение в Школе общественного защитника, будут знать, как защитить себя, и будут готовы прийти на помощь другим, тем выше шансы, что маховик, штампующий обвинительные приговоры, замедлится. Любое, даже самое небольшое ежемесячное пожертвование, 50, 100 или 200 рублей, — это наш общий вклад в справедливое будущее.
Источник: Такие дела
