Наталья ФОНИНА
Показания сведетеля Максима Манина
О том, какой прессинг может оказать «система» говорили свидетели в прошлым судебных заседаниях по делу «приморских партизан».
О взаимоотношениях, которые сложились у «приморских партизан» с правоохранительными органами, рассказал свидетель Максим Шамин.
В 2007 году сотрудники кировской милиции избили его и некоторых из подсудимых в гараже Алексея Никитина.
– У нашего общего знакомого Дмитрия Ванина был конфликт с Константином Поберием, – пояснил Максим Шамин. – Дима попросил нас – меня, Андрея Сухораду, Александра Ковтуна, Алексея Никитина, Максима Кириллова, Владимира Илютикова и других ребят – пойти с ним на встречу с Константином.
Встреча с товарищами Кости Поберия должна была состояться возле гаражей в районе Мелиоратора. Мы договорились встретиться возле дома Алексея Никитина. Около 12 часов я вышел из дома. Чтобы добраться до Алексея Никитина, мне нужно было пройти мимо дома Кости Поберия.
Когда я приближался к дому Кости, то увидел группу людей, которые, надо заметить, находились в каком-то странном состоянии и вели себя неадекватно. Я прошел мимо них, и уже отошел от дома Кости примерно на пятьдесят метров. Вдруг меня догнали Поберия и Гоша Евдокимов. Они спросили меня, куда я иду. Я ответил, что иду к Никитину.
Поберия достал металлическую трубу и начал меня избивать. Он пробил мне голову, бил по рукам и всему телу. Я отпрыгнул в сторону и убежал. К Никитину я пришел избитым, мне перебинтовали голову и оставили в гараже, который принадлежал Алексею Никтину.
Ребята пошли на встречу. В таком состоянии они не могли взять меня с собой. Через небольшой промежуток времени я услышал выстрелы. Выстрелов, как мне показалось, было пять.
Приблизительно через пять минут ребята прибежали в гараж. Я открыл дверь В. Илютикову, А. Ковтуну, А. Сухораде и Леоненко. Они зашли и рассказали мне, что когда пришли на встречу к гаражам, то напротив них остановилась машина, оттуда выбежали сотрудники милиции и начали обстрел.
Потом мы услышали, как где-то рядом возле гаража остановилась машина. Они сломали ворота, взломали дверь гаража, в котором мы находились, и принялись быть нас битами и цепями. В ходе потасовки мне прострелили ногу. После всего этого мать Алексея Никитина вызвала скорую помощь. Андрея Сухораду увезли в больницу. Я уехал домой на такси.
На следующий день я узнал, что когда Сухорада направился из больницы домой, к нему подъехала машина. Андрея Сухораду насильно усадили в машину и вывезли на реку, где топили в проруби. В числе тех, кто это делал, были Поберий и Скиба (Скиба – начальник Кировской милиции – Авт.) .
Мы написали заявление в прокуратуру Кировского района. И в наш адрес – тех, кто находился в гараже – последовали угрозы, при любой возможности нас пытались избить. Однажды вечером, когда Илютиков отправился на работу, его также насильно, как и Сухораду, усадили в микроавтобус и отвезли за пределы поселка. Сотрудники милиции в отместку за написанное заявление заставили Илютикова копать могилу».
– Вы сказали о том, что вам были причинены телесные повреждения, – спросила Елена Мыльникова, адвокат Александра Ковтуна, – Вы обращались в куда-либо по этому поводу?
– В течение недели я не мог ходить, потому что разбита была нога, – ответил Максим Шамин, – мне прострелили ногу. Я лично заявление никуда не писал, потому что не видел смысла. Были у нас и другие конфликтные случаи, связанные с сотрудниками милиции. Например, в 2006 году меня с Александром Ковтуном и еще с одним нашим общим другом задержали сотрудники милиции. У нас не было при себе паспортов. Сотрудники милиции нас сильно избили.
– Что либо о противозаконных действиях сотрудников кировской милиции вам известно? – поинтересовалась Елена Мыльникова.
– О том, что они выращивают коноплю, – продолжил свой рассказ Максим Шамин, – и незаконно вырубают и вывозят лес, известно многим. Все жители Кировского района знают об этом, я не исключение. У отца милиционера Скибы имеется пилорама, где они незаконно заготавливают лес.
– Сотрудник милиции Безугленко объяснял, за что он вас избивал? – спросил судья Тищенко.
– Я не помню, если честно, чтобы он что-то говорил. Я знаю, что у него был пистолет. Он стрелял в нас. Вообще, они нас избивали в два этапа: первый раз избили, потом закрыли ворота, мы пытались с ними разговаривать, но они находились в невменяемом состоянии – такое впечатление, что обкуренные. Потом они опять взяли кувалду и принялись нас избивать. Разговоров каких-то особенных не было.
Толку от прокурорских проверок нет.
– Вам известно, чем занимался Поберий, и какие взаимоотношения у него были с сотрудниками милиции, в частности, с Безугленко и Скибой? – спросила Олеся Петровна Моисеева, адвокат Максима Кириллова.
– Костя Поберий работал у них на полях, выращивал коноплю, – пояснил Максим Шамин, – За это сотрудники кировской милиции его повсюду «прикрывали». Однажды был случай, что он находился в розыске. Все знали, где он находится, в том числе, сотрудники милиции. Он ходил свободно, ни от кого не скрывался.
– А где сейчас Поберий? – задал вопрос судья.
– Его задержали по ч. 4 ст. 111 за причинение тяжких телесных повреждений, он отбывает наказание в исправительном учреждении, – ответил Максим Шамин.
Чуть позже Максима Шамина допросили в отсуствие присяжных заседателей. В 2010 году, на момент задержания «приморских партизан», М. Шамин работал в следственном изоляторе № 1 города Владивостока. И теперь, в зале суда рассказал о том прессинге, который в ходе предварительного следствия устроили «партизанам» в СИЗО.
– Мне доводилось неоднократно принимать ребят у сотрудников ОРЧ, когда их привозили после допросов. Их привозили избитыми, на руках выделялись синяки, оставшиеся от наручников, вообще все тело было в синяках и ссадинах. Они были изможденными.
Неоднократно сотрудники ОРЧ-4 высказывали в их адрес угрозы. Один раз при мне какой-то сотрудник, не помню его имени и звания, говорил, якобы хорошо, что Сухорада застрелился. Если бы он был жив, то сотрудники его бы просто прикончили.
Угрозы убить были и в адрес Александра Ковтуна. Ребята говорили, что к ним применялись противозаконные методы следствия, просили зафиксировать побои. Сотрудники медсанчасти по инструкции должны осматривать тех, кто прибывает в СИЗО, хоть откуда. Однако сотрудники медчасти осматривали «партизан» фиктивно, в медицинскую карту никаких записей не вносили.
Более того, со стороны администрации изолятора были постоянные провокации по отношению к «партизанам». Алексей Никитин большую часть времени на предварительном следствии провел в карцерах: немного посидит в камере, и его опять определяют в карцер на пятнадцать суток.
Часто в камерах у «партизан» нарочно инициировали обыски. Как-то раз Алексея Никитина в карцере поливали из шланга холодной водой. Во время утренней планерки всем сотрудникам СИЗО давали указание: создать для «партизан» невыносимые условия, провоцировать их при первой удобной возможности, писать рапорта и за малейшие провинности садить в карцер.
– После задержания куда нас посадили? – спросил Алексей Никитин.
– В спецблок, где сидят пожизненники и рецидивисты. Там ужасные условия содержания, – добавил Максим Шамин.
– Известно ли вам что-нибудь о пресс-хатах во владивостокском СИЗО? – поинтересовался Александр Ковтун.
– Да, слышал, что есть такое, – сказал Максим Шамин, – выбивают показания при помощи заключенных, которые находятся в СИЗО.
– Руководство давало противозаконные указания давить на «партизан». А вы по этому поводу какие-либо жалобы писали? Возможно, была бы какая-нибудь проверка… – спросил прокурор.
– Толку от этих проверок, – ответил Максим Шамин, – в ходе проверки ничего не выявят, потом меня «подставят» – подкинут что-нибудь запрещенное, могут посадить или уволить.
– Кто давал вам указания на разводе провоцировать рапорта и закрывать «партизан» в карцер? – спросил судья.
– Непосредственно начальник смены Разумов Владимир Алексеевич, – сказал Максим Шамин.
– Вы эти команды выполняли? Вы по какой причине уволились? – продолжил допрос свидетеля судья Грищенко.
– Нет, не выполнял, – выпалил Максим Шамин. – Уволился сам, просто в последнее время мне не нравилось отношение оперотдела и начальства, вот и уволился.
– Помните, где меня содержали, когда заключили под стражу в СИЗО № 1 города Владивостока? – спросил Алексей Никитин.
– На десятом посту, камера называется «тайник», где не было окон и туалета, ужасные условия содержания, – сказал Максим Шамин.
– Я обращался в спецчасть с заявлениями и ходатайствами? Вам лично отдавал их? – задал вопрос А. Никитин.
– Да, писали, не один раз, – ответил М. Шамин. – И мне тоже отдавали.
– Вы говорили, насколько я поняла, что вы лично были свидетелем явных действий медицинских работников, которые не фиксировали побои у А. Ковтуна, М. Кириллова, Р. Савченко и А. Никитина, начиная с июня 2010 года? – осведомилась Нелли Рассказова, адвокат Алексея Никитина.
– Даты я не помню, – произнес Максим Шамин. – Сотрудница медчасти подошла, посмотрела и все, никаких действий с ее стороны. Однажды Александр Ковтун зашел в дверь весь в синяках, просил пригласить врача. Она пришла, покрутилась возле него – посмотрела, задала пару вопросов, ничего не записала в медкарту, просто ушла.
– Вас по поводу «партизан» допрашивали? – спросил А. Никитин.
– Допрашивали, три раза, – ответил Максим Шамин. – Когда сначала допрашивали в Кировке, я не стал давать показания, потому что с их стороны посыпались угрозы, на меня оказывали давление. Они знали, что «партизаны» – мои знакомые.
Коноплянный «король» в розыске, но милиция его не задержала
Другой свидетель Илья Мельник рассказал о еще одном конфликте Кости Поберия, который пытался разрешить Андрей Сухорада.
– Я со своим другом и девушкой друга шли домой, остановились на остановке, чтобы отдохнуть, посидеть и поговорить. Подъехала черная машина. Из нее вышли неизвестные мне люди и начали приставать к девушке. Мой друг заступился за девушку и пострадал за это – его избили.
Он попросил Андрея Сухораду урегулировать этот конфликт, хотел, чтобы обидчики извинились перед девушкой и парнем. А. Сухорада все-таки постарше нас.
Я, мой товарищ и А. Сухорада пошли на встречу. На встречу пришел Костя Поберий со своими друзьями, которые пребывали в неадекватном состоянии. Мы начали говорить, но Поберию кто-то позвонил. Он отошел в сторону и разговаривал по телефону. Потом со стороны Кости Поберия началась стрельба в нашу сторону. Мы разбежались. Больше встречаться с Костей Поберием мы не стали.
Писать заявление в милицию не захотели, считали это бессмысленным занятием, потому что Костя Поберий общался с сотрудниками милиции».
– О случае в гараже вам что-нибудь известно? – спросила Елена Мыльникова, адвокат Александра Ковтуна.
– Я слышал об этом случае со слов других жителей Кировки, – ответил Илья Мельник. – Сам лично свидетелем этого конфликта не был, поэтому не знаю конкретных обстоятельств.
– Вам известно что-либо о незаконной деятельности сотрудников кировской милиции? – спросила Елена Мыльникова.
– Константин Поберий занимался коноплей, у него были тесные отношения с сотрудниками полиции, они его «покрывали», – пояснил Илья Мельник, – В то время в 2009 году Поберий находился в розыске за убийство, которое совершил во Владивостоке. Но он свободно разгуливал по Кировке с оружием и в неадекватном состоянии.
– В настоящее время что-нибудь изменилось в Кировском? Я имею в виду сотрудников милиции.. – спросила Елена Мыльникова.
– Ничего не изменилось, как пропадали люди без вести, так и пропадают, – сказал Илья Мельник, – В 2012 году пропал без вести мой однокурсник.
