Если в Швейцарии прямое участие людей в управлении страной является давней традицией, то у россиян возможностей для этого до сих пор не так много. Поэтому общественные деятели и активисты создают фонды и некоммерческие организации с целью помогать обществу и конкретным людям в проблемных сферах. Одной из таких сфер, безусловно, является пенитенциарная система, а «Русь сидящая» — на данный момент самая известная правозащитная организации в России, работающая в данной области.
Ее основала более 10 лет назад и возглавляет по сей день общественный деятель и публицист Ольга Романова. Организация помогает осужденным и их семьям на разных этапах этого пути — от судебного процесса и приговора до адаптации к новой жизни после выхода на свободу.
Последние три года выдались для Романовой весьма насыщенными: по политическим причинам она переехала из России в Берлин, написала еще одну книгу, стала популярным блогером. Поэтому мы снова встретились с главой «Руси сидящей» и поговорили о перспективах организации, о положении заключенных в России и Европе во время пандемии, о деле Навального, а также о том, что могла бы сделать Швейцария для поддержки прав человека в мире.
swissinfo.ch: Как сейчас дела у «Руси сидящей»? Мало того, что Вы теперь уже не в Москве, а в Европе, еще и 2020 год выдался неспокойным.
Ольга Романова: «Русь Сидящая» выжила и очень развилась. По-прежнему работает Школа общественного защитника (важный, долгосрочный проект РС), хотя и онлайн из-за пандемии. К тому же мы создали адвокатское бюро при организации, и юридическая деятельность кормит многие другие проекты.
В общем «Русь сидящая» остается делом моей жизни. К пандемии мы подошли, можно сказать, подготовленными: три года, что я живу не в России, мы, собственно, и работали на удаленке. Успели чуть меньше года назад создать ютьб-канал My russian rights (МЫР)Внешняя ссылка, у которого уже более 30 тыс. подписчиков, и не забываем фонд «За вашу и нашу свободу» в Праге, где я являюсь учредителем.
swissinfo.ch: В Германии уже освоились?
О.Р.: Когда я появилась в Берлине, я сначала жила в Вильмерсдорфе – районе благополучном и респектабельном, но скучном, как оказалось. Сейчас я живу в Кройцберге – и он интересный, бурлящий, очень красивый и здесь видно смешение культур. Тут, конечно, есть и маргиналы, кучкующиеся у метро, которых полиция во время пандемии не гоняет, а просит соблюдать дистанцию.
Уехав из России, я научилась отдыхать и ценить воскресенье. Сначала было непривычно. Ничего не работает, магазины закрыты, пылесосить нельзя, думаешь: «Чем заняться?». И потом понимаешь, для чего тебе дано воскресенье — для себя, для отдыха.
swissinfo.ch: Какие эмоции вызывают новости из России?
О. Р.: Когда произошла история с отравлением Навального, честно Вам скажу, стало страшно, реально страшно. Было ощущение, что власть всем нам пытается сказать: «Да, такое может произойти с каждым».
swissinfo.ch: Если вернуться к деятельности «Руси сидящей», могли бы Вы рассказать о последних осуществленных проектах?
О. Р.: Мы получили грант ЕС на мониторинг состояния прав человека в местах лишения свободы. Он был рассчитан на два года и проект уже завершен. «Русь сидящая» работала вместе с Левада-центром, выработали методологию, создали опросник. Выглядело это так: мы разговариваем с заключенными или их родственниками, и, исходя из вопросов и ответов, вырисовывается картина, как обстоят дела в этой тюрьме — как работает отопление, допускают ли адвокатов, есть ли жалобы в ЕСПЧ и т. д.
Ну а в пандемию добавился еще один вопрос — про ковид. Так мы хотели выяснить, сколько заключенных болеет на самом деле. Потому что по официальным данным на апрель 2020 года, болело 3 тысячи сотрудников колоний и двое заключенных. Понятно, что такого быть не может. Властям нужны данные для отчетов, а нам чтобы понимать масштаб проблемы и как с ней бороться.
Мы хорошо справились с задачей, а один результат нас просто поразил. Обычно с нами говорят осужденные и их родственники, а в этом случае к нам обращались сотрудники тюрем и колоний. Они составили треть всех респондентов. Рассказывали разное: кого-то оставляли на три недели на работе без смены, кого-то заставляли переоборудовать под лазареты тюремные помещения, не давая врачей. То есть их власть оставила один на один с проблемой и к нам они обращались со страху – потому что надежды на государство у них нет.
swissinfo.ch: Как вы общались с респондентами? Онлайн?
О. Р.: По-разному. Это были и разговоры «вживую», помогали волонтеры или, например, врачи, которые знают родственников. Или же бывшие заключенные, которым просто по-человечески надо выговориться. И они знают нужды колонии не понаслышке, а с проблемами сталкиваются, даже отсидев. Отличий в отбывании наказания в России и в Швейцарии или Германии много, но главное — это плохая реабилитация бывших заключенных в РФ.
Если в Европе все направлено на то, чтобы вернуть человека в общество, чтобы у него появилась работа, чтобы он не стал маргиналом, то в России это очень плохо организовано, и тюрьма — это приговор. Человека вычеркивают из жизни — зачастую с семьей, происходит стигматизация.
swissinfo.ch: Как в Европе тюрьмы переживают пандемию?
О. Р.: И в Швейцарии, и в некоторых странах ЕС был прекращен прием новых осужденных. Во время первой волны люди сидели на карантине и ждали, когда их пригласят в тюрьму на отсидку. Суды старались не сажать, а штрафовать. Даже экстрадиции затормозились.
swissinfo.ch: Как у «Руси сидящей» сейчас обстоят дела с финансированием?
О. Р.: Всё меньше грантов — на данный момент их просто нет. Года три назад я обратила внимание на то, что в Европе закрываются программы и финансирование проектов, связанных с Россией. Я это хорошо понимаю: когда власть придумала «иностранных агентов», протестовали единицы. Так что логика фондов и спонсоров ясна: если людям не важны собственные права и они готовы смириться с происходящим, то почему об этом должны думать в Европе?
К нам поступают частные пожертвования, причем в разных формах — иногда не деньги переводят, а присылают посылки с чаем, консервами или, скажем, обувью — люди помогают кто чем может и знают, что присланная помощь пойдет на нужды заключенных.
swissinfo.ch: Какие трудности в работе в России и в Европе испытывает «Русь сидящая»?
О. Р.: Одна их главных — незнание гражданами собственных прав. Вот пример. Государство забирает из дома девочку 14 лет и запирает ее в психбольнице. С ведома родителей. Оказывается, на родительском собрании ее маме сказали: «С вашей дочкой что-то не так» и протянули некую бумагу, которую мать и подписала. Девочку вовремя нашли, спасли, всё хорошо — но это был очень сложный случай, так как все происходило с формального согласия родителей.
В Европе же возникают трудности при объяснении менталитета. Поясню на таком примере. Для розыска преступников интерполом у каждой страны есть квота: страна не может объявить больше людей в розыск, чем ей положено по квоте. У России она очень большая — 160 человек, это в два раза больше, чем у Китая и США вместе взятых. При этом 99 процентов разыскиваемых — чеченцы.
Очень трудно объяснить европейцам, что почти все случаи — политические, так власть разбирается со своими оппонентами. Документы на экстрадицию присылают идеально оформленные, и это проблема местной правозащиты, потому что невозможно доказать, что написанное — вранье. Посмотрев в документ, европеец понимает, что данный человек — террорист, исламист, одним словом преступник и его надо экстрадировать. Так было последние несколько лет до убийства в Хангошвили в Берлине в 2019 году. Разобравшись во всем, Конституционный суд объявил, что документы из Чечни больше не принимаются, так как там нарушают правосудие.
swissinfo.ch: Несмотря на пандемию, летом и осенью 2020 года в некоторых странах Европы прошли демонстрации против действий полиции. Полицию много критикуют, ругают и много говорят о «перегибах». Что Вы об этом думаете?
О. Р.: Приехавшие из России первое время боятся полицейских. Потому что в России такая полиция, что ее стараются избегать. Дарвин делал такой эксперимент: прижимался лбом к террариуму и когда змея бросалась на то место, где он был, ученый все равно от нее шарахался, хотя прекрасно знал, что между ними прочное стекло. В Берлине я спрашивала молодых людей, учащихся на полицейского, как к ним относятся сверстники, они отвечали, что совершенно нормально. Полиция здесь вежлива и спокойна и действует по закону, хотя уверена, что случаются и ошибки, но они не системные.
Ну а если говорить про молодежные «фак зе полис» — это скорее бунт тинейджеров против отцов. В 30 лет такое уже не скажешь, будет звучать глупо, к тому же в возрасте постарше ты с полицией контактируешь намного больше. Она же и кота с дерева поможет снять, и решит мелкий конфликт, если у тебя, скажем, химчистка рубашки потеряла.
swissinfo.ch: Если попытаться кратко сравнить правозащиту в России и в Европе – что общего и что отличает?
О. Р.: Между нами, конечно, пропасть. Задача правозащиты в России — объяснять в 21 веке, что пытки — это плохо, что они запрещены Женевской конвенцией. То, что людей нельзя пытать ни при каких условиях — это все еще надо обосновывать и доказывать. В России есть закон, разрешающий применение физической силы и электрошокеров, если человек на тебя напал — а в полиции всегда могут сказать, что напали. Да и менталитет таков, что люди помнят: «нет дыма без огня».
Почему наша правовая система так чудовищна, так коррумпирована? Потому что элита думает, что ее это не коснется. Живет по формуле «друзьям всё, врагам закон».
В тюрьмах Европы тоже работают не особенно рефлексирующие граждане, но и тут разница в менталитете. Однажды я говорила с сотрудником тюрьмы в Германии. Поинтересовалась срывается ли он, кричит ли на заключенных. Он говорит: «Нет, никогда. Зачем? Я буду орать — им это не понравится, они будут плохо реагировать и, возможно, вести себя неадекватно. Всё это приведет к недовольству, жалобам и проверкам, а зачем мне это надо». Ну про пытки я его и спрашивать не стала…
swissinfo.ch: Какая реакция Швейцарии, с вашей точки зрения, была бы адекватной в таких ситуациях как, например, дело Навального?
О. Р.: Дело в том, что для сопротивляющегося гражданского общества в России важна любая реакция. Нам необходимы сигналы, что нас слышно. Репортаж в швейцарском СМИ? Прекрасно. Форум, воркшоп, фестиваль с участием российских оппозиционных политиков, активистов, журналистов, правозащитников — да, это тоже поддержка. Санкции Швейцарии в отношении конкретных лиц — это толково. Расследование о происхождении швейцарских активов российских чиновников и силовиков — великолепно.
Или, например, житель Швейцарии, русскоязычный или изучающий русский язык, напишет письмо российскому политзаключённому в тюрьму. Это тоже большая помощь, потому что такое письмо — конверт из Швейцарии — произведёт впечатление на тюремное начальство и человек может избежать пыток. Помимо того, что это вообще очень хорошо морально поддержит человека в тюрьме.
