Глава Союза пенсионеров Санкт-Петербурга Борис Ивченко и его адвокат Ольга Власова доказывают в суде, что вопрос о сдаче Ленинграда немцам ради спасения жизней мирного населения во время Второй мировой войны априори оскорбителен, так как необходимость обратного – общеизвестный факт. Тем не менее на вопросы Генри Резника о том, когда началась блокада города, они ответить не смогли. Не получилось у Ивченко и Власовой сказать, какие же именно неимущественные права истца нарушает желание «Дождя» выяснить мнение своей аудитории относительно оправданности обороны города в условиях угрозы смерти от голода сотен тысяч людей. Зато было много заявлений такого рода: подобный опрос «векторно направлен против сердца общества», это «искажение мышления» и «уничтожение духовных основ».
В феврале 2014 года председатель Санкт-Петербургского регионального отделения общественной организации «Союза пенсионеров России» Борис Ивченко обратился в Замоскворецкий районный суд с иском к телеканалу «Дождь». Он хотел взыскать 50 млн руб. за опрос в эфире программы «Дилетанты»: «Нужно ли было сдать Ленинград [немецким войскам], чтобы сберечь сотни тысяч жизней?». По словам Ивченко, этот опрос, опубликованный в преддверии празднования 70-летней годовщины снятия блокады Ленинграда, нанес ему сильные нравственные страдания и унизил его.
Первое заседание по этому делу состоялось 10 апреля. Назначено оно было на 14.00, однако началось ближе к 18.00. Судья Людмила Лобова долго рассматривала в этот день еще одно дело о защите чести и достоинства – по иску президента Гильдии российских адвокатов Гасана Мирзоева (подробнее>>).
Желающих присутствовать на заседании по «делу «Дождя»» было много. Были и журналисты, и зрители телеканала. Приехали поддержать своего председателя из Санкт-Петербурга и члены Союза пенсионеров.
Первой выступила представитель Ивченко адвокат Ольга Власова. Она заявила, что проведенный опрос явно нарушает морально-этические нормы и является прямым оскорблением всех «участников блокады», так как, по ее мнению, в нем заложен уже вполне определенный ответ. «Поведение телеканала свидетельствует либо о провокационном характере, либо о полном неуважении людей», – заявила она. Кроме того, Власова просила суд обратить внимание на то, что телеканал принес свои публичные извинения, а значит, по ее словам, признал факт нарушения.
«Спорное предложение не содержит формулировок, которые ставят под сомнение подвиг русских людей, – парировала представитель телеканала (свое имя корреспонденту «Право.Ru» она называть не стала). – Это результат субъективного восприятия истца». По ее словам, Ивченко не указал, в чем именно выразились его моральные страдания, а также не доказал связь между моральным вредом и действиями ответчика. Кроме того, она увидела в действиях Ивченко ограничение права телеканала на свободу слова и мысли, гарантируемых Конституцией. «Факт сбора мнений является реализацией права на выражение мнения, которого истец нас пытается лишить», – резюмировала она.
Месяц назад, выслушав позиции сторон, судья Лобова отложила слушания. Во-первых, адвокат Власова думала, что на 10 апреля было назначено предварительное заседание, и, по ее словам, «как следует не подготовилась». Во-вторых, судья хотела рассмотреть в этот день и другие дела.
28 мая
На следующем заседании желающих присутствовать было еще больше. А представлять интересы «Дождя» пришел президент Адвокатской палаты Москвы Генри Резник. Ожидающие в коридоре своих заседаний юристы оживились, некоторые пытались сфотографировать адвоката. «Право на изображение, господа. Право на изображение», – говорил в ответ Резник. Однако и в этот раз заседание задержалось на два часа: теперь судья Лобова долго разбиралась с трудовым спором, стороной которого было МВД России.
Теперь адвокат Власова подготовилась лучше. Она представила суду распечатки из интернета с высказыванием общественных и государственных деятелей о проведенном опросе. «Так, например, депутат Госдумы Ирина Яровая назвала опрос оскорбительным, – читала Власова, – Первый вице-спикер Государственной думы Иван Мельников назвал его бессовестным, а депутат Законодательного собрания Санкт-Петербурга Алексей Макаров – провокационным». Затем Власова, как и на прошлом заседании, обратила внимание суда на то, что гендиректор «Дождя» Наталья Синдеева принесла публичные извинения, и тем самым, по мнению адвоката, руководство телеканал признало оскорбительный характер вопроса.
«У историков вопрос о необходимости удержания Ленинграда разногласий не вызывает – продолжала свое выступление Власова. – Это общеизвестный факт! Уже сегодня внесены изменения в Уголовный кодекс: появилась ст. 354.1 (Реабилитация нацизма). Но, к счастью для телеканала, закон обратной силы не имеет! Телеканал своим опросом унизил огромное количество людей!» А потому, видимо, по ее мнению, Ивченко должен быть освобожден от бремени доказывания, вопреки высказанной месяц назад позиции юриста «Дождя». Оскорбительность характера опроса можно признать общеизвестным, уверена Власова.
«Но мы такие доказательства все же представим», – добавила она и попросила суд допросить свидетелей: Валентину Ивановну Воробьеву и Ирину Павловну Челганову, проживших все время блокады в Ленинграде, и двух членов общественной палаты – Георгия Федорова и Максима Григорьева. Валентина Ивановна и Ирина Павловна, по ее словам, смогут сказать суду, как блокадники относятся к этому опросу, а члены Общественной палаты «смогут высказать мнение о том, как наше общество оценивает этот опрос».
Резник, в свою очередь, ходатайство о допросе свидетелей назвал «совершенно необоснованным», поскольку оценочные суждения не могут служить предметом свидетельских показаний. «По словам представительницы истца, приглашенные свидетели должны выразить нам свою оценку, а Григорьев и Федоров должны сказать, как общество оценивает опрос, – говорил Резник. – Но никому не дано право говорить за общество, кроме, пожалуй, президента в некоторых случаях. Представитель истца фактически предлагает нам, чтобы приглашенные лица выразили свое отношение к этим фактам! Это просто трата времени. Лица, заявленные в качестве свидетелей, таковыми быть не могут. То, что люди будут нам говорить о своих чувствах и переживаниях и своих оценках, – все это абсолютно субъективно и имеет отчетливый вкусовой налет. Прошу не обижаться на меня, но мне кажется довольно странным такого рода ходатайство».
«Эти люди – свидетели блокады! – возразила Власова. – И, наверное, больше всего у них прав решать, унижает этот опрос или не унижает! ГПК говорит, что у нас есть разные способы доказывания! Мы как можем, так и доказываем! Что касается представителей Общественной палаты, то это те люди, которых общество выбрало, чтобы они от его лица говорили!» Тут в корреспондента «Право.Ru» закрались сомнения, что Власова полностью представляет себе порядок формирования этого органа, а адвокат прожолжала: «Я просто не понимаю, как мы можем еще доказывать, что опрос носит оскорбительный характер!»
– Мы допускаем, что определенные лица на разных уровнях могли таким образом расценить этот опрос, – ответил Резник. – Мы это не оспариваем. Мы рассматриваем сейчас единственный вопрос о нанесении вреда нематериальному благу истца. Вы уже указали, как и Яровая, и Мельников этот опрос оценивают. Мы не оспариваем вот такую субъективную реакцию конкретных людей. Иск заявлен абсолютно определенный. Давайте все-таки будет придерживаться предмета данного иска.
– Мы не доказываем, что это субъективное мнение! – парировала Власова. – Мы доказываем, что объективно этот опрос является оскорбительным с точки зрения моральных норм нашего общества! А жить в обществе и быть свободным от общества нельзя, как сказал в свое время Толстой!
– Это сказал Владимир Ильич Ленин, – поправил ее Резник и продолжил: – Можно опросить целый народ, и это не превратит факт из субъективного в объективный. Бывало так, что и целый народ ошибался. По этой причине высказывание здесь своих собственных оценок абсолютно никакого значения для рассмотрения данного дела не имеет. По вашему мнению, есть, наверное, какие-то граждане равнее других. Вот вы приводите высказывания Ирины Яровой. С моей точки зрения, я вообще бы умолчал о ее оценке. Но, повторюсь, все это не является предметом свидетельских показаний.
В итоге судья Лобова ходатайство о допросе свидетелей удовлетворила частично: решила допросить Воробьеву и Челганову.
Первая рассказала суду, что сейчас проживает в Твери, но родилась и все детство провела в детском доме в блокадном Ленинграде.
– Вот этот опрос телеканала «Дождь» – это просто некорректно сформулированный вопрос или он носит оскорбительный характер? – спрашивала Власова Валентину Ивановну.
– Конечно, он носит оскорбительный характер. Я считаю это просто предательством. Это ведь то, чем я гордилась всю жизнь…
У Резника вопросов не возникло. Он пожелал Валентине Ивановне крепкого здоровья. «А также желаем вам, чтобы государство не только в литавры било, но и оказывало вам поддержку!» – добавил он и рассказал, что сам практически случайно не стал блокадником: «Моего отца всего за месяц до начала блокады назначили ректором Саратовской консерватории».
Перед тем как отпустить Валентину Ивановну, адвокат Власова предложила стороне ответчика принести ей свои публичные извинения за опрос. «Я предполагаю, что с вашей стороны давать мне какие-то советы неэтично», – ответил Резник.
Другая свидетельница, Ирина Павловна Челганова, также родилась в блокадном Ленинграде, однако живет там и по сей день.
– Вам известна суть спора? – спрашивала Власова.
– По поводу телеканала «Дождь»? Интересное название такое. Кап-кап-кап и может прекратиться дождь… – весело заметила Ирина Павловна.
– А может и ливень пойти, – заметил с улыбкой Резник.
– Известна мне суть спора, – продолжала Ирина Павловна.
– А о проведении опроса вам откуда стало известно? – продолжала задавать вопросы Власова.
– Когда стали звонить ветераны-блокадники. Их это очень возмутило, так как задели память людей.
На этот раз и Резник задал вопрос: «Как вы полагаете, как ответила бы на вопрос аудитория «Дождя»? В основном молодежная? Все были бы единодушны?» «По-разному», – ответила Ирина Павловна. Дальше между ней и Резником завязался дружеский диалог, в ходе которого они выяснили, что их родственники работали на одном заводе.
– А не дадите мне свои координаты? – спрашивал Резник. – Я часто бываю в Ленинграде. Лекции и все такое.
И Валентина Ивановна вслух продиктовала свой мобильный и домашний телефон, а также адрес и даже уточнила, на какой этаж нужно подниматься.
После выступления свидетелей у Резника появилось много вопросов к адвокату Власовой.
– Вы говорили в своем выступлении, что вопрос о блокаде Ленинграда общеизвестен. Говорили, что специалисты-историки давно его изучили. А кому, по вашему мнению, это известно? – спрашивал он.
– Любому человеку, проучившемуся в школе и имеющему хоть малейшее желание учиться!
– То есть вы связываете все с желанием… – сказал Резник и задал еще один вопрос: – А скажите, пожалуйста, когда началась блокада Ленинграда?
Власова замешкалась и ответить не смогла. На помощь ей пришел ее доверитель. «17 сентября 1941 года!» – заявил Ивченко. Он был неправ. Части группы армии «Север» Вермахта 8 сентября захватили Шлиссельбург и перерезали сухопутное сообщение Ленинграда с остальной частью СССР.
– Вы не точны. 8 сентября. Вот видите, как вы спутали, – сказал Резник Ивченко и снова обратился к его адвокату: – А кто принимал решение не сдавать Ленинград?
На этот раз Власова смогла дать ответ: «Правительство под руководством Иосифа Виссарионовича Сталина!»
После этого решил выступить сам истец Ивченко. Он говорил о многом. И о том, что опрос о сдаче Ленинграда унижает тех людей, которые жили в блокадном городе, и о том, что честь и достоинство людей – это основа их мироутверждения, и что уничтожение города было бы уничтожением духовности, которая была в обществе заложена. Заявил Ивченко и о том, что он поражен словами Резника. «Вице-президент коллегии адвокатов говорит, что гражданское общество не может слушать свидетелей, потому что это вкусовой полет, вкусовые качества людей!» – сетовал истец. «Налет», – поправили его из зала суда. «Ну, налет», – согласился Ивченко. А в конце своей речи он напомнил о том, что представляет интересы Союза пенсионеров, а это, по его словам, треть населения страны.
– Решение сдавать город или нет, как мы выяснили, принимала власть. Само содержание вопроса об этом – как оно могло коснуться вашей чести или достоинства? – спрашивал его Резник. – Такая постановка вопроса – как это могло затронуть вашу честь и достоинство?
– Я ведь представляю не только себя, но и ту совокупность людей, которых это коснулось, – пенсионеров России и блокадников!
– Уточняющий вопрос, – продолжал Резник. – Вот лично вас как опрос затронул? Вы говорите, что вы здесь представляете общество. Иск предъявлен лично от вас. Вы были при решении этого вопроса ребенком. Ну как лично вас оскорбило содержание такого вопроса, если решение принимала власть?
– В этом опросе был ответ, направленный на искажение мышления нового поколения!
– Постойте, но это же ваше субъективное мнение. И как вы думаете, молодежь единодушно ответила бы? – задал Резник свой последний вопрос.
Ивченко сказал, что ответили бы неоднозначно. Но повторил, что опрос телеканала направлен на «искажение мышления» и в конечном счете на «уничтожение духовных основ общества».
– Вот вы сказали, что неоднозначно ответило бы общество, – говорил Резник. – И как вы считаете, за постановку вопроса, который выявляет действительную картину о мнениях разных людей, можно казнить целый телеканал?
На это вопрос у Ивченко ответа не было. Но он решил заявить, что опрос телеканала «Дождь» «векторно направлен против сердца общества».
Больше вопросов у Резника не было, а судья Лобова решила отложить судебное заседание на следующую неделю: опять поджимал график. «Подготовьтесь пока к прениям», – сказала она напоследок сторонам.
